Валентин Яковлевич Курбатов — советский и российский литературный критик, литературовед, прозаик, член жюри литературной премии «Ясная Поляна», член Союза писателей России. Член Общественной палаты России. Член Президентского Совета по культуре. Лауреат Государственной премии Российской Федерации.
Мы общались в конце июля, до известных событий в Беларуси, до ухода Сергея Гармаша из Современника, до нескольких громких интервью великих адептов современного искусства… Парадокс, но Валентин Яковлевич не только предвидел предстоящие события, но и проанализировал их. Я читаю и перечитываю его ответы. С ними не хочется расставаться. В этих нескольких страницах столько мудрости, света и любви. Храни Вас Бог!
Валентин Яковлевич, как Вы считаете, грядут ли перемены в искусстве? Реформы? Объединения? Чистки рядов?
Конечно, к «реформам» мы уж понемногу привыкли – всяк чиновник и всяк «деятель искусства» только явится к «новому месту службы», так сразу «показать себя». «Хватит, пожили по–старому, пора соответствовать веку». И за «реформы». Отчего-то и в искусстве сразу и преимущественно за реформы «18+» – такое у нас представление о свободе. В Пскове вон и «Ревизор» Николая Васильича 18+, чтобы, сохрани Бог, ученик не зашел или целомудренный учитель литературы. Тут, брат, театр ХХI века, а не «замшелая классика». И «объединения», конечно, грядут, и по тому же принципу. Псковский театр норовит прилепиться к Александринке, потому что был до войны, когда мы еще были Ленинградской областью, «областным ленинградским театром». Но и, конечно, пристраивается менее всего по этому скучному административному поводу, а потому что «свободы» будет больше. Вон в БДТ поставили «Дядюшкин сон» Ф.М.Достоевского. Мой товарищ – хороший писатель и сценарист, сам наснимавший пяток фильмов, сходил. Спрашиваю: «Как?» Отвечает: «Мягкое порно». А что, в самом деле? Чем мы хуже Серебренникова? Отсюда уж и правда недалеко до «чистки рядов», о которой сторонники свободы и говорят, когда речь идет о «свободе художника». А только они могут не беспокоиться – никто этой чисткой заниматься не будет, потому что «чистильщику» надо будет начинать с того, чтобы прибрать в собственной душе. И так устроить её, чтобы эту чистоту видно было невооруженным глазом, как у русских святых, которым не надо было проповедовать добродетели, а только встать перед людьми, чтобы они сами увидели необходимость поправки сердца и души.
Так что реформы реформами, и объединения объединениями, а о «чистке»
можно не беспокоиться.
Почему сегодня люди во многих странах вышли на забастовки по самым разным поводам?
А почему люди вышли на забастовки и отчего идут почти «военные действия» в Штатах, во Франции, в Хабаровске? Во Пскове вон и в окрестностях молодые люди молодые деревья с корнем вырывают, цветы вытаптывают, детские площади увечат, уродуют памятники советским людям. А тоже потому, что мы ребята «свободные». Насажают они тут деревьев, а мне тут ходить ближе. Да и не от этого даже, а просто я такой крутой, а мне повода показать эту «крутость» нет. Ведь поглядите, кто везде «демонстрирует-то»? Молодые люди. «Любовь, комсомол и весна» кончились, а молодая сила осталась. И её хорошо показать «в борьбе». Против чего – не важно. В борьбе. Слава Богу, и ехать никуда не надо, ни на какие-то комсомольские стройки или целину, как дураки отцы. Или, сохрани Бог, какую-нибудь партию власти поддерживать. Им дай волю, этим партиям власти, они и «голубых» запретят. Тут уж только позови кто-нибудь машины переворачивать – мы вот! И это одинаково – во Франции, в Штатах, в Киеве или Одессе. Тоже ведь – переодетая «традиция»: во все времена молодому человеку хочется быть «чайльд гарольдом», «печориным» и «онегиным» – брезгливость к миру так эффектна, а согласие так скучно. Дети вон тоже – поглядите: начнут что-то выделывать и непременно: «Ма, гляди! Па, гляди!», а не будут «< # >у» и «па» глядеть, так они и делать этого не станут – скучно. А сила вот она – дайте применить. И уж в литературе никто не напишет «Тимура и его команду» и даже «Над пропастью во ржи», потому что там скучная любовь к человеку. Я вон полтора десятка лет в жюри премии «Ясная Поляна», так там уж год от года всё больше книжек 18+, никак не меньше половины. И это в толстовской премии, где хоть немного, а надо оглядываться на старика. А в «Большой книге» и в «Нацбесте», там уж вали напрямую, там уж без 18+ можешь и не показываться. Наши «протесты» на пороге. «Качайтесь» ребята, завтра ваши силы могут понадобиться. А «поводы» тут не важны. Как это нынче у ребят принято говорить, когда надо где-то быть точным – «по любому», – говорят они. Будем «по любому».
О чем бы Вам хотелось сказать читателю сегодня?
А о чем читателю хочется сказать? А «не стыдись быть собой». Это теперь требует мужества, на которое способны немногие. Как Толстой-то печалился: «если зло объединилось, то добро должно сделать только то же самое – ведь так просто». А вот не выходит у добра «объединиться», потому что добро не любит ходить толпой. Оно целомудренно и скрытно, а зло – всегда толпой, потому что тайно сознаёт, что оно – зло и всегда чуть чего валит на то, что не я один – «все так».
Как Вы думаете, изменился ли приоритет ценностей общества?
О каком приоритете Вы говорите? Нет сегодня никакого «приоритета», как и вообще системы ценностей. Система – это ведь порядок, как «периодическая система Менделеева» или таблица умножения – если это умножить на это, то будет вот это.
А для чего тогда мы «воевали» за свободу? Когда на знамени написано «Я», то никакой системы быть не может – это единственный законодательный элемент. «Дайте мне заработать». Простите мне эту почти нарочитую грубость, но ведь если не прятаться и «не изображать из себя», то ведь это так и будет выглядеть. Во всяком случае, в известной мне литературе. «Система» ведь предполагает и ответственность, а у меня – права. Идите вы с вашей ответственностью.
Обогащает ли художника опыт существования в условиях изоляции, постоянной опасности?
Кого-то, говорят, «обогащает» – при этом в прямом смысле: можно прикрыть предприятие, не платить зарплату. И опасность ему в защиту и поддержку. А нашему брату-старику, разве только и помогает приготовиться менее болезненно перейти туда, «где ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная». Ну, а тем, кто из художников помоложе, изоляция и правда «возвращает зрение». Художник (слова ли, звука, цвета) словно впервые видит, что слово и правда имеет значение. Попробуйте впервые осмысленно сказать «любовь», «милость», «пурпур», «глухота» и услышать «плоть» этих слов и вы ахнете: оказывается, там есть «плоть», которая впоследствии назовётся смыслом. Если бы не «я» впереди стояло, а вот это удивление миром, то можно было сказать, что сегодня быть русским писателем, значит, вместе с Адамом выполнить Господне поручение и «переназвать» мир и начать жить в нём с сознанием чуда и удивления. Мы ведь только-только начинаем становиться людьми, какими нас задумал Бог.
По Вашему мнению, XXI век – век чего?
Вот ХХI– й век – это самое и есть: начало нового человечества. Глобализм-то< # >уганный-переруганный он ведь естественно явился. Человечество увидело «аустерлицкое небо» и поняло, что в одиночку туда не пойдешь, что мы всё по горизонтали ходили да по кругу, называя это хождение историей. А рождены-то для небесного пути, куда один не дойдешь – непременно рука рядом нужна чёрная, желтая – не важно: все мы – Будды, Конфуции, Платоны, Василии Великие, Данты, Сервантесы, Гёте и Толстые – дети Божии.
Сколько можно испытывать Господне терпение? Пора бы уже после всех безумий Египтов и Римов, Византий и революций оглянуться и сказать: да что же это мы всё не услышим главного евангельского урока «Да любите друг друга!». А мы всё «вылетаем- побеждаем, вылетаем – побеждаем… Сколько можно побеждать?» (Б.Окуджава). Капитализмы, социализмы, суверенитеты – ведь это опять по горизонтали. Скука. Вот неожиданно и почти поперек себя думаю, что и забастовки и восстания – от того же:
вырваться хочется из пошлости исторического однообразия.
Где проходит граница между добром и злом?
Как где? В человеческом сердце. Совесть-то ведь не мы изобрели. Она – со-ведание, со-знание с Истиной Господней и с другим человеком. Граница проходит между мною и этим другим. Как встал перед другим, так и выбирай: вместе вы или пошел он!
Закончите, пожалуйста, фразу: БОЛЬШЕ ВСЕГО ЖАЛЬ…
… что не успеешь наглядеться на жизнь.
Как Вы думаете, почему Николай Черкасов говорил своим студентам, что начинать надо с трагедии?
Для актера, вероятно, да. Трагедия – неизбежно диалог со смертью. А перед нею-матушкой не спрячешься. Сразу весь твой горизонт во все стороны и окажется виден.
И потом уж хоть в характерные иди, хоть в комики – ты будешь весь.
Нужно ли изучать вкусы читателей/публики и ориентироваться на них?
Зачем их изучать-то? Сам-то ты кто? Правильно себе ответишь, так и читатель увидит, ответил ты ему или только себе. Настоящий писатель, во всяком случае в начале пути об этом не думает. Это он потом может попасться, особенно любимый и известный. Полюбят его, как Виктора Петровича Астафьева, за «Последний поклон» и «Оду русскому огороду»
и уже только «поклонов» и «од» и ждут. А он возьми и напиши «Прокляты и убиты». И эх, ему и дали! Мы ж вон чего ждали? А ты что? «Изучать надо, ориентироваться!»
Валентин Яковлевич, чего Вы боитесь, если боитесь?
А вот этого и боюсь – угодить и попасться, лишиться свободы быть собой. А тут ловушек – без счета.
Возможна ли цензура в искусстве?
Цензура, может, и желательна, а то я вон половину книг от внучки спиной загораживаю, чтобы, сохрани Бог, не увидела, что читаю. А только, увы, уже невозможна. Компьютер отпустил совесть на свободу. От него спиной не загородишься. Вот уж где 18+ так 18+! Запретных тем, как и неприкосновенных личностей нет…
Ради чего стоит жить?
А вот ради благодарности и стоит! Ты ведь не сам выбрал жизнь – тебе ее подарили. И это уж от тебя зависит, как ты отблагодаришь Бога за этот дар. Он-то всё сложил к твоим ногам, ничего не утаил, а ты уж гляди.
Когда можно поступиться своими принципами?
Ох, уж эти «принципы»! Скажешь, и сразу вспомнишь Гаврилу Принципа, с бомбы которого началась Первая мировая война, без которой не было бы и Второй. И вообще, как услышишь: А вот «из принципа» (не пойду, не буду, не скажу!), то сразу и услышишь скрытое «из вредности» и увидишь неправое лицо, которое знает свою неправоту и только из лени додумать до конца загораживается «принципами». Вон как смеялись над покойной Ниной Андреевой за статью «Не могу поступиться принципами», хотя она была честным и мужественным человеком и, если бы мы все так понимали принципы и держались их, как небесной основы, то слово не стало бы таким двойственным и почти утратившим первоначальное греческое значение. Я же говорю, что мир надо переназвать и вернуть каждому слову его значение, данное ему при рождении и не искаженное изворотливой историей.
Что такое свобода в Вашем понимании?
Свобода, как ограничение во имя других. И оттого почти всегда «тайная». Как там у Блока «Пушкин, тайную свободу пели мы вослед тебе. Дай нам руку в непогоду, укрепи в немой борьбе!». А уж как явная и с декларациями, то тут читайте «Бесов» Достоевского – там эти ребята много раз о свободе говорят, разумея под нею вседозволенность, отчего и привели к разрушению всех нравственных законов. Вон нынче свободы-то! – никто никому не указ, а всё хочется пушкинской руки в опору попросить.
Самое большое достижение сегодняшней литературы?
Самое большое достижение не только литературы, а и самой сегодняшней матушки жизни – медленное осознание главного закона всякого творчества, как плодотворного ограничения, как выбора. «Маска и перчатки» – как условие жизни.
Чего не должно быть в литературном произведении?
Самолюбования, разлившегося совершенным океаном, всеобщего «я», уничтожившего, Бог даст, не навсегда, христианское «мы».
Роза Сирота говорила своим студентам: «Не надо ничем дорожить». Как Вы понимаете эту фразу и согласны ли с ней?
Ах, в контексте бы услышать! Попробую понять к лучшему: ни к чему не привязывайся, как к единственному (к «принципу»); завтра придёт новое – держи сердце открытым.
Почему современные люди искусства, люди науки кажутся мельче, чем те, о ком Вы писали? Или это субъективное суждение?
Мельче, мельче, потому что те держались за землю и сами были землею, благодатной почвой, как тот же В.П. Астафьев, почему его «деревенскую» прозу, как и такую же «деревенскую прозу» его товарищей Распутина и Белова читали не только в России, а в мире одним сердцем высоколобые аристократы и мужики, нобелевские лауреаты и бабы.
То, что происходит сегодня, — передышка, встряска, наказание…?
Будем верить, что встряска для оразумления. Самоизолироваться, чтобы увидеть мир впервые и больше не жить механически, а видеть и слышать Господне призвание и с радостью идти в соработники Богу, увидеть «небо Аустерлица» и выйти из «истории» в вертикальный путь данной нам при рождении вечности.
Беседовала Мария Симановская
Фото из открытых источников