Прошло уже много времени после знакомства с Долорес Викторовной Закржевской, но впечатление от встречи осталось настолько ярким, будто она произошла только вчера. Есть люди, которые зажигают своим оптимизмом. Долорес Викторовна – одна из них. Она уникальна, как и ее театр, на спектакли которого люди ходили по бесплатным билетам.
Уже сама обстановка встречи была необычна. Тогда, в 1997 году, театр «Старый Петербург» находился на Колокольной улице. Я пришел задолго до начала спектакля, постучал в дверь. Открыл служащий и, узнав о причине моего визита, сказал: «Долорес Викторовна немного задерживается. Хотите пообедать?»
Я очень удивился – меня впервые так встречали в театре – и согласился. Служащий провел меня в столовую для артистов, усадил за стол и наложил большую миску ароматного узбекского плова. Все последующее время меня не покидало чувство, что я пришел в гости к старым друзьям, которых знаю тысячу лет.
Через некоторое время приехала Долорес Викторовна. Ее можно было сравнить с генератором – так много было в ней энергии. «Пообедали? – с порога спросила она. – Ну, и замечательно. Давайте устроимся в зрительном зале, там и поговорим».
Превращаем вещи в романсы
Когда-то Закржевская работала завлитом в драмтеатре. Потом грянула перестройка, и ей захотелось создать свой театр. Но не драматический, а театр романса. «В драме главное – слово, – поясняет Долорес Викторовна. – Но лучше лечит голос. Придет человек на спектакль – льется песня, сиди и размышляй, чего ты хочешь, чего тебе не хватает в жизни… Почему романс, а не опера или эстрада? Романс ближе душе». В то время Закржевская занималась милосердием у Даниила Гранина в обществе «Ленинград». Поэтому в городе появился не простой театр, а бесплатный, предназначенный специально для бедняков!
Поначалу труппа насчитывала более ста человек. Театр содержал небольшой оркестр. Отбор артистов был очень жестким – здесь хорошо платили по тем временам, и выйти на сцену хотели многие актеры, в том числе, именитые. Более того, артистов в театре кормили, одевали и даже давали продукты на дом. Тогда большинство театров в городе бедствовало, и последний фактор имел немаловажное значение. Закономерно возникал вопрос: откуда деньги на подобную роскошь? Вот здесь и начинается самое интересное.
«Я внучка, племянница и наследница многочисленных Закржевских, людей обеспеченных, – поясняет Долорес Викторовна. – Мне достались серьги, кольца, колье, шикарная диадема с 32 бриллиантами. Отец был правой рукой министра путей сообщения СССР. Еще до войны он начал коллекционировать автомобили – тогда у него появились «Виллис» и «АМО». Потом он ездил по многим странам в качестве консультанта и в виде гонораров получал автомобили. В его коллекции были «Крайслер», «Форд», два «Мерседеса», гоночная «БМВ» – всего 120 авто. Он занимался этим всю жизнь».
Мать Закржевской была англичанкой. В сталинские времена с ней обошлись достаточно мягко – просто выслали из СССР. А дочку оставили с отцом, которого по каким-то причинам не тронули. После смерти матери Долорес получила наследство. Кроме того, в ее распоряжении оказались четыре дома в пригородах Петербурга и небольшая яхта. Все это и послужило основой для создания бесплатного театра. Время от времени продавая машины, дома и драгоценности, Долорес Викторовна платила артистам зарплату, покупала костюмы, содержала помещение! «Мы вещи превращали в романсы», – смеется Закржевская.
Еще помогало собственное фермерское хозяйство под Зеленогорском , где выращивали свиней и кур, сажали картофель. Продукты шли на стол артистической столовой. Домашнюю курицу могли презентовать нуждающейся зрительнице-пенсионерке. Там же, в Зеленогорске, пекли свой хлеб. А еще Долорес Викторовна давала уроки иностранных языков, в основном, английского. Деньги от этого шли в общий котел.
Укрощение строптивого
Долгое время труппа мыкалась по чужим углам, пока, наконец, город не выделил им помещение. «Это была целая баталия, – вспоминает Долорес. – Дело в том, что на помещение в центре города было много серьезных претендентов. Мне потом рассказали, что сначала выступила депутатка Крандина (фамилия изменена – Е.Г.), которая, по всей видимости, лоббировала чьи-то интересы и решила припугнуть депутатов. Она вышла на трибуну и сказала: «А вы знаете, кто директор театра? Это глава питерской мафии». После этого депутаты почему-то единогласно проголосовали «за».
Нужно сказать, выступление депутатки Крандиной оказалось в какой-то мере пророческим. Помещение находилось в предельно разрушенном состоянии. Ремонт, конечно, приходилось делать за свой счет. «Вдруг однажды зазвонил телефон, – вспоминает Долорес, – и кто-то жлобским голосом велел мне завтра в два часа быть в театре». «Зачем?» – «Завтра узнаешь!»
На следующий день приехал серьезный дядька в сопровождении двух здоровых «шкафов». «Вы должны платить нам десять процентов от выручки», – заявил он. И оглядел помещение. «А у нас тогда ни стен, ни полов не было, а вместо стола – бочка с краской, – говорит Закржевская. – Я ему отвечаю, что, мол, конечно, будем платить. Но сегодня мне позарез нужны 63 тысячи рублей. Не мог бы он дать эти деньги?»
Дядька слегка ошалел: «Вы вообще-то понимаете, кто мы? Мы контролеры этой территории». «Я понимаю, но мне очень нужны эти деньги, чтобы отремонтировать пианино и рояль. Выручите. Или у разбойников нет таких денег?» Тот обернулся к телохранителям и коротко приказал: «Принесите из джипа. Быстро!»
Деньги принесли. Бухгалтер выписала приходный ордер. Дядька опять сильно удивился: «Первый раз мне на деньги документ выдают». Я ему говорю: «Десять процентов получите завтра. Только приезжайте вчетвером и в какой-нибудь униформе – нам нужно доски разгрузить».
На следующий день приехала «бригада» и начала покорно разгружать доски. В это время в театр пришел скрипач. Один из бандитов спросил у Долорес: «А этот почему не разгружает?» Она ему пояснила: «Это Вивальди – у него пальцы. Он не может». «Ну, раз Вивальди…», – согласился бандит.
Закончили они работу и говорят: «Давай десять процентов». Закржевская подает им пять билетов в театр. «Что за бумажки?» – удивились бандиты. «У нас же бесплатный театр, – пояснила Долорес. – Десять процентов от 50 мест – это и есть пять билетов. Приходите на спектакль, милости просим». И добавила: «Мне сегодня очень нужны 400 тысяч – нечем выплатить артистам зарплату. Выручите еще раз. Вы же грабите, а нужно думать о спасении души». Главарь дал деньги, а бухгалтер опять выписал приходник.
Приобщение к искусству
Месяц бандитов не было. А потом приехал представительный молодой человек в модном пальто и с мобильником. Назвался Олегом. Оказалось, это главный мафиози:
– Вы Долорес Викторовна?
– Да.
– Хочу посмотреть на человека, который моих дураков рэкетнул. Представляете, привезли мне вместо денег приходники! Смех! Братва за животы держалась.
Потом осмотрел помещение:
– На чем же у вас зрители будут сидеть?
– Пойдем по школам, будем собирать списанную мебель. Или сами лавки сколотим.
– Это не дело.
Больше всего его поразили двери, закрытые фанерками. На следующий день бандиты поставили в театре железные двери. А дня через три затарабанили в дверь:
– Тута театр?
– Да.
Входит «шкаф» и говорит:
– Я небиль привез.
Привезли тогда бандиты красные диваны и финские столы для актерской столовой. И начали приобщаться к искусству – регулярно ходить в театр на свои десять процентов.
«А еще был смешной случай на открытии театра, – смеется Долорес. – Идет банкет. Снимает шесть камер телевидения. С нами тогда сотрудничал актер Игорь Дмитриев. Он все удивлялся, как мы столько хорошей мебели раздобыли. Я говорю: «Видите, в углу сидит молодой предприниматель. У него и спросите». Дмитриев идет к нему, камеры разворачиваются за ним. И Дмитриев обращается к Олегу: «Милый юноша, благородный человек, в то время как вокруг процветает рэкет и бандитизм, вы помогаете этим святым людям делать доброе дело». Олег чуть не упал…»
А потом начались творческие будни. Вторым человеком в театре стал Анатолий Вагин – главный режиссер театра, а по совместительству муж Долорес Викторовны. Зрителями были студенты, пожилые люди, безработные – те, кто не мог позволить себе купить билет в обычный театр. Чтобы заказать билет, достаточно было прийти в театр или позвонить администратору. Билеты обычно разбирали за два-три месяца вперед. Бывало, приходили «безбилетники». Так в день памяти певца Валерия Агафонова на 100 мест пришли 240 человек! Еле-еле удалось избежать конфликта.
На детских спектаклях детям обязательно раздавали подарки: печенье, конфеты… А еще придумали замечательную программу «Русские застольные песни». Приходят зрители в театр, а их усаживают за стол с самоваром, блинами и пышками. А потом вместе с актерами они поют песни.
В театр запросто могли прийти бомжи и беспризорники. «Во дворе обитала компания беспризорников, – вспоминает Закржевская. – Вели они себя агрессивно. Я предложила им зайти в театр. Они зашли. На диванах лежали шоколадные зайцы в фольге.
– Забирайте, – сказала я.
– Мы в игрушки не играем.
– А вы разверните.
Они развернули и ахнули. А потом привели в порядок весь двор».
Позднее начал работать театр одного зрителя, когда артисты выезжали к инвалиду на дом. Были выезды в больницы и хосписы, в госпиталь к раненым «афганцам» и «чеченцам». Ездили в дома престарелых и ветеранов, в тюрьмы. Общества слепых, блокадников, детские дома и приюты тоже становились на время театральным залом.
Глава питерской мафии
В заключение хотелось бы рассказать еще об одном эпизоде из жизни Закржевской, который ярко характеризует этого удивительного человека.
«У меня была дорогая норковая шуба, – вспоминает Долорес Викторовна. – Как-то поздним вечером я возвращалась домой. Ко мне подошли трое мужчин и потребовали:
– Снимай шубу!
– Во-первых, я довольно известный в городе человек, поэтому не тыкайте мне. Во-вторых, я много выступаю, мне нужен голос, а на улице мороз, поэтому проводите меня до дома, возле подъезда я отдам вам шубу. Сначала они остолбенели, а потом начали угрожать ножом. Я им сказала:
– Порежете шубу, не сможете продать.
Они остолбенели во второй раз, а потом пошли меня провожать.
Дошли до подъезда, я отдала им шубу и сказала:
– Шуба вам нужна, чтобы продать и на вырученные деньги выпить. Поскольку ночью вам шубу не продать, я из окна спущу вам в корзиночке выпивку и закуску.
Когда я спустила им водку и холодец, они только и смогли сказать:
– Вот ненормальная!
Когда они уходили, я посоветовала им зайти в театр «Старый Петербург», где в фойе висит мой портрет, и посмотреть, кого они ограбили.
Вероятно, они были в театре. Весной на встрече со зрителями мне передали записку: «В таком-то месте вас ждут друзья». Я пришла в указанное место. Там стояли двое ребят:
– Вы нас узнали?
– Нет.
– Зимой мы сняли с вас шубу. Шубы уже нет, но мы хотим вернуть за нее деньги.
И протягивают мне деньги. Я говорю:
– Вообще-то она стоила больше.
– У нас больше нет.
После этого один из них стал регулярно ходить в наш театр».
Когда закончилось интервью, начали собираться на репетицию артисты. Прежде всего перед сценой они поставили длинный стол, накинули скатерть. На столе, будто в сказке, стали появляться тарелки с горячим борщом, салаты, пышки. Кто-то водрузил большой самовар. Когда все было готово, артисты и гости театра уселись ужинать. Все было очень просто, по-семейному. Я подумал, что Долорес Викторовну действительно можно считать главой мафии. Если учесть, что «мафия» по-итальянски означает «семья».
Евгений Голомолзин
Фото автора