Читаю книгу Регины Азеран «Мы их никогда не забудем». Что будет после? Сегодня этот вопрос больно врезался в сознание.
Что будет, когда они все уйдут?…
В детстве мы радовались кратковременной свободе, когда оставались дома одни. Но наступала ночь – ночью без взрослых страшно! Сегодня наша надоевшая пандемия, взрывы, катаклизмы и беспорядки на разных частях планеты, беспредел лидеров некоторых государств – не та ли «ночь», когда без «взрослых» страшно?
Наши «взрослые» были другими! Вот парадокс: в православном государстве столько безбожников, сколько, наверное, было праведников в атеистическом. Просто Бог есть любовь… Любви тогда было больше что ли? Может, учили этому? Проповедовали, произнося слово «Бог» одними губами. Нераскаянная страна с кровавым террором, страшная война, лагеря, цензура породили особых людей – необычайно сильных духом, людей со стержнем, живущих по законам: не убей, не кради, почитай отца и мать, возлюби ближнего. Они читали, размышляли, спорили, пели, ходили в театры, а дальше до утра, непременно на кухне, говорили, говорили и говорили.
Классики сетовали на никчемность молодежи, на конфликт отцов и детей…
Мне кажется, такого раскола, как нынче случился, классики и представить не могли. Мое поколение – черта. Следующие уже не будут говорить на кухне… А мы разделены пополам своей странной эпохой. В нас громкое эхо Войны и Блокады, в нас интернет и рыночная экономика, железный занавес и возможность ездить по всему миру. А еще в нас Божье воспитание безбожной страны. Все то, что нам передали наши «взрослые», без которых так страшно «ночью».
Книга Регины Мироновны Азеран «Мы их никогда не забудем!» о наших взрослых и о нас – их детях, о подвигах войны и мирного времени. Эта книга – летопись большого фрагмента истории страны. Каждая глава – судьба человека, который совершил свой личный подвиг ради спасения мира. Вся жизнь одной фразой: « всё во мне лучшее от них, от воевавших».
Автор книги с большой теплотой говорит о личностях того времени, приближая этих больших людей к нашему сегодня и к нам, кажущихся куда мельче своих ушедших взрослых. Удивительная книга, заставившая меня крепко задуматься над тем, что будет после. А еще, напишет ли кто-нибудь такую книгу о нас, лет так через пятьдесят, и будет ли в этом смысл?…
Потому и захотелось с ней поговорить, с редактором газеты «БОЛЬШАЯ ПЕРЕМЕНКА» Региной Азеран. Поговорить о её книге, о людях и о времени, которое сделало этих людей именно такими.
Книга памяти
Для меня история страны – это прежде всего люди. Книга родилась из цикла моих статей о замечательных людях, ушедших и живущих. Я поняла, что есть две памяти: память номинальная, когда люди выходят с портретами на Бессмертный полк, идут убирать могилы, возлагать цветы, а есть память генетическая, пронизанная, действенная, та, которая – «я буду как они». Это идёт совершенно бессознательно. Мне стыдно сделать что-то дурное, стыдно перед братом, соседями, которые воевали, и я должна соответствовать, я должна быть такой же честной, я должна также работать – вот генетическая память. Она и не дает покоя. Она и послужила пусковым механизмом к созданию этой книги.
Санкт-Петербург или Ленинград
Этот город должен был остаться Ленинградом! Ленин к этому никакого отношения не имеет, так же как к Великому подвигу Победы не имеет никакого отношения Санкт-Петербург. А то, что «Ленинградская Блокада» войдёт в века, это точно. В прошлом году, накануне Дня Победы, представители разных стран СНГ собрались на международной конференции в президентской библиотеке имени Б. Ельцина. Приехали армяне, азербайджанцы, узбеки, грузины абхазы, дагестанцы, белорусы, украинцы. Выступает Полад Бюльбюль-оглы, вспоминает, как азербайджанцы во время войны отдавали свое золото, чтоб на это золото был построен аэроплан, например, или танк. «Мы все вместе, – говорит он, – помогали блокадному Ленинграду. Но мы бы не смогли помочь, если бы в этом городе не было такого стоицизма». И он начинает рассказывать про людей – блокадников, которых знал, как они себя вели, про их ежедневный подвиг. «Этот пример останется в веках, он помог городу и в 90-е годы, – говорит он, – понимаете? А потом пришли люди к власти, которые возомнили себя петербуржцами и почему-то переименовали этот город. Это безобразие, между прочим!» На этих словах зал встал и начал аплодировать. Аплодировали ленинградцы и ленинградцам. У меня не поворачивается язык произнести слово «петербуржцы».
Семейные ценности
«Доченька, пусть лучше нас обманут, чем мы будем обманывать», – говорила мама.
Еще у нас в семье говорилось, что есть на белом свете только две национальности: хорошие люди и плохие люди. Когда начинается разговор про «этих черных», я готова выпрыгнуть из окна, потому что я просто ненавижу национализм. Презрение к «иным» это ведь привозное, это не от ленинградцев, ленинградцы всегда жалели приезжих, помогали.
Мы с братом были очень близкими людьми. Он на много лет был старше меня. Мы читали одни и те же книги, у нас были одинаковые взгляды на ценности жизни. Когда не стало нашей мамы, он мне звонил каждое утро, а я ему каждый вечер. Я до его последнего дня шла к нему за советом. Последний месяц его жизни был для нас очень трудным. Ему уже исполнилось 94 года. Он тяжело болел. Попросил приехать к нему. Тихо сказал мне: «Я думаю, через 8 дней меня не станет. Я тебе за все благодарен». Он был человеком очень сдержанным, не ласковым, но в тот день целовал мне руки. Его не стало через месяц. До сих пор мысленно советуюсь с ним.
Кто сделал так, что я его бесконечно любила? Война!
Человек, который воевал и дал мне и нам всем жизнь. А еще мама, которая всегда говорила: «Ты не имеешь права его не слушаться и плохо учиться, он на войне защищал тебя, твою жизнь. И он тебя очень любит»
Послевоенная школа
Я училась в самой обычной школе. Но у нас были театральный кружок, кружок художественного слова, кружок ораторского искусства. Еще был дискуссионный литературный клуб. Например, мы устраивали суд над подпоручиком Ромашовым из «Поединка» Куприна или над фашистами, которые убили Лизу Чайкину и Зою Космодемьянскую.
Учитель по физкультуре пришел с фронта с одной рукой. В воскресенье он нас всех приводил на утренник в кинотеатр «Правда». Потом своим ключом открывал школу, мы рассаживались в зале на матах и разбирали фильм. Так было два года. Кроме того мы пели, учились танцевать, шить, столярить.
Да, были такие учителя, было такое старшее поколение. Нашим досугом занимались. Даже те, кто шли в ПТУ, ходили в молодежные клубы. Мы другими не могли быть, нам было на кого ровняться.
А потом в нашу жизнь, в нашу молодость ворвалась оттепель.
Народный театр + студия
Начал эту компанию, говоря сегодняшним языком, замечательный актер «Великого немого кино» Фёдор Михайлович Никитин, переживший блокаду, воевавший. Он в сорок шестом году увидел на помойке нескольких ребят, которые искали что-нибудь поесть, накормил их и задал вопрос: «А книжки вы читали?» Выяснилось, что они не просто не читали, они вообще читать не умеют. Эта встреча подвигла Никитина на создание Народного театра. Он пришел во Дворец культуры Первой Пятилетки и предложил открыть не кружок художественной самодеятельности, а студию, где соберутся ребята и где им будет интересно. Он первым начал это движение – Народный театр + студия.
С чего начинается Родина…
Поколение, которое ринулось в войну защищать родную землю, вернулось обратно и с таким энтузиазмом принялось восстанавливать этот город, что мы, дети, тоже бегали за ними и старались во всем помогать. С гордостью сообщаю: несколько кустов в Парке Победы посажены мной. Люди работали постоянно, без выходных, без всяких вознаграждений, у всех была одна общая задача: вернуть к жизни Ленинград.
Блокада, война научили нас быть, а не казаться, научили сочувствовать. Мы привыкли, что мы не опаздываем, что мы держим слово, еще у нас есть стыд. Поэтому нашему поколению сегодня бывает трудновато понимать молодёжь.
90-е для меня – та же война. Вдруг стало престижным только торговать, хитрить и обманывать. И идеалом, к которому непременно нужно стремиться, стал человек в малиновом пиджаке с оттопыренными от денег карманами. И вдруг оказалось, что у нас все плохо, а на Западе все хорошо. И слово «Родина» потеряло смысл.
А мы ведь нигде не нужны. И Родина наша начинается не с березки в букваре, а с чего-то основного: что ты сделал именно здесь, с друзей, с могил родных, с памяти; с того, что действительно не отнять, даже если изменить имя.
Вот уже более двух десятков лет школы, театры, дома культуры, библиотеки получают бесплатно газету Регины Азеран «Большая переменка» – независимую газету о культуре для родителей и учителей.
В 1998 году на встрече в школах она узнала, что у педагогов (да и у многих родителей школьников тех лет) нет средств купить газету, ходить в театры, музеи. Регина Мироновна ушла из ведущего издания города, унесла в ломбард дарёные драгоценности и учредила «Большую переменку».
Уникальность газеты не только в том, что родилась она в лихие 90-е, когда культура была последним, о чем вспоминали, и не в том, что выпускает газету по сути один человек. За 22 года своего существования «Переменка» стала неким символом памяти, совести, порядочности. Она о главном, она отсюда, она очень ленинградская, как сама Регина Азеран.