Елена Симонова:
“Я смотрела в зеркало и думала,
какой театральный…”

Мы сегодня мало смеемся. Юмор с экрана телевизора полностью лишен интеллекта и не выходит за рамки глупой шутки. С комедийными спектаклями дела обстоят еще хуже. Тем ценнее редкие находки…

  В театре имени Андрея Миронова на спектакле Евгения Баранова «Два часа в благородном семействе» все два часа я смеялась до слез. На маленькой уютной сцене бушевали страсти, а зал то и дело взрывался хохотом. Артисты, заботливо собранные под одной крышей великим антрепренером Рудольфом Фурмановым, играли великолепно. И все же она выделялась, даже в таком созвездии. Не смешила, а проживала свой образ настолько органично, настолько серьезно, что это вызывало восхищение. Впервые увидев Елену Симонову на сцене мироновского театра, я уже прицельно пошла «на нее» в ее родную Комиссаржевку. И там получила большое удовольствие от высококлассной игры. Сегодня в гостях у АВАНСЦЕНЫ настоящая комедийная актриса современности, заслуженная артистка России Елена Симонова.

  Елена, театр или кино? Театр. В театре у меня были серьезные работы. Взлеты. Театр — это целая жизнь. А в кино… в кино были интересные роли. Но там я себя не открывала, скорее использовала наработки театральные. Не встретился режиссер. Наверное, в этом плане мне просто не повезло. Однажды у меня была очень серьезная проба с Бортко, и я поняла, как кинорежиссер может работать с артистом. Правда, меня не утвердили, но это неважно. У меня был ярчайший пример серьезного отношения к артисту, к его личности, к тому, что мечтает вылепить режиссер из личности актера. Но сейчас кинорежиссеры работают по-другому. Не открывают. Оказалось, что в кино это тоже может быть? Да. И кому-то везет. Хотя мне грех жаловаться — у меня были прекрасные режиссеры. Но, как правило, я все делала сама. Когда ты сам делаешь роль, это нечто другое. У меня уже есть накопившейся профессиональный опыт, и я просто делаю некий блиц своих персонажей. А в театре это происходит по-другому? В театре эта работа совместная, моя и режиссера. Вот, например, когда мы с Коняевым репетировали «Доходное место», я пыталась уйти в какой-то определенный штамп, пойти по легкому пути. Артисты — народ ленивый и хотят, как правило, сделать органичненько то, что им удобно. А Игорь Коняев из меня просто лепил совершенно не мой персонаж Кукушкиной. И в результате этого сопротивления возник некий образ, который и меня удивил, и зрителя, надеюсь, порадовал. Вспоминаю «Убийство Гонзаго» в постановке Владимира Воробьева. Он тоже из артиста, как из материала, что-то лепил, при этом сохраняя, не разрушая индивидуальность. Очень тонко работал. И он мне показал меня. Примерно так же работают Александр Морфов и Валерий Гришко. Они все заставляли отходить от того, что мне удобно, вытаскивали артиста из уютного кресла. Ты, конечно, сопротивляешься какое-то время, но потом очень благодарен, потому что действительно создается что-то новое.

  Евгений Баранов тоже относится к этой категории режиссеров? Женя потрясающий. Мне очень нравится с ним работать. Мало того, что он замечательный артист, мало того, что он потрясающе показывает, он против какой-либо стагнации. Спектакль «Два час в благородном семействе», который он поставил в театре имени Миронова, тому доказательство. В этом спектакле мы партнеры. Каждый раз он меняет «манки», каждый спектакль ты идешь как по минному полю. А роль у меня такая, что я иду от него. Поэтому всегда это сюрприз, а спектакль такой живой и один из любимых. Я очень Женю уважаю. А еще он фантастический педагог. Я смотрю, как он работает с молодыми. Как бы мне хотелось, чтоб моя дочь, которая служит в театре Комедии, с ним работала. С ним здорово. Он детально разбирает, так точно, так интересно, так парадоксально выстраивает взаимоотношения, так вытаскивает из артиста главное и позволяет шутить. Все его очень уважают. «Мне кажется, что я понял, что мы неверно все это делаем», — произносит Женя в очередной раз, и все внимательно слушают и перестраивают свои роли, чтобы было «правильно». Мы получаем такое удовольствие. Мы туда приходим как в семью. А по профессии он артист? Блистательный артист. Я помню, как он играл еще в студенческих спектаклях в театре Ленсовета. Просто фейерверк, а не артист! Есть ли у Вас амплуа? Характерная я. Но мне повезло: в театре я играла героинь. Хотя брали меня как смешную характерную артистку. И потом я всегда хорошо двигалась, потому что в детстве занималась спортивной гимнастикой и хорошо владела своим телом. Меня удивляло, что и в кино меня периодически звали на женщин-вамп. Помню, когда-то меня так назвал Владислав Пази. Сказал, что у меня редкое амплуа — женщина-вамп. Я как-то до конца в это не верю, но мнение, безусловно, авторитетное.

  Про взаимосвязь поколений. Отличаетесь вы глобально друг от друга? Отличаемся. Но я думаю, это не только возраст. Есть артисты, которым нравится всю жизнь учиться. И признавать, и открывать новое. А есть консерваторы, которые объясняют свою позицию тем, что держатся за устои. Это я о старшем поколении. А молодежь, которая приходит, готова на все, в том числе и не доверять, и иронизировать. Это я помню и по себе. Когда я шла в театр, я понимала, что это все же отчасти болото, которое с моим приходом обязательно забурлит и заиграет. Но это быстро прошло. Мне повезло, я выходила на одну сцену с великими артистами: Борисом Соколовым, Станиславом Ландграфом, Михаилом Матвеевым… Постепенно, со своего высокого мнения о том, что я приду и все в театре изменится, я опускалась в реальность, и вскоре пришла к мысли, какие потрясающие артисты в том «болоте» и как мне повезло, что я с ними работала. Молодежь я воспринимаю открыто, может, потому что у меня дети такие же. И я вижу их недостатки, и в то же время мне безумно интересно с ними развиваться. Артистов, закрытых от молодежи, мне немножко жаль. Они считают, что у них есть некая планка, которую они должны держать. Но все течет, все изменяется, и если не двигаться к ним, то и они к нам не двинутся. Это такой взаимный процесс. А основные ценности остаются неизменными. Вы служите еще и в театре имени Миронова? Рудик создал потрясающий театр. Я благодарна ему за возможность поработать с такими большими артистами, как Сергей Барковский, Евгений Баранов, Николай Дик, Татьяна Захарова, Марианна Семенова, Инна Волгина, недавно ушедшая. Рудик собирал самые сливки, самых талантливых артистов города. Это очень тонизирует. Всегда нужно соответствовать и дотянуться. С ними необыкновенно интересно. Елена, Вы легко поступили в театральный? Я недолго занималась спортом, но это сформировало мой характер, мое честолюбие и желание быть первой. В спорте это необходимо. В старших классах я обожала поступать в разные кружки. Поступала и больше туда не ходила. К поступлению в институт появились какие-то комплексы уже, и все стало сложнее. Я смотрела в зеркало и думала, какой театральный, опомнись, там такие красавицы. Но все равно шла. В итоге поступила и в Москве, и в Ленинграде. Осталась здесь, на курсе Агамирзяна, и не жалею нисколько.

  Кто были Ваши педагоги? У меня были потрясающие педагоги. Начиная со Светланы Михайловны Кудрявцевой. Тамара Михайловна Абросимова, Георгий Алексеевич Корольчук, сам Рубен Сергеевич Агамирзян, конечно. А потом пришел Владимир Малыщицкий. С ним у нас была просто настоящая школа: разбор, погружение. Он приучил нас к серьезному отношению к работе, не терпел легкости. И по окончании института Вас сразу взяли в Комиссаржевку? Я была уверена, что меня возьмут, но вдруг узнала, что это не так. Я характерная актриса, и у Рубена Сергеевича были и другие характерные. Был шок, когда меня не назвали среди тех, кого берут. И пока у меня был этот шок, я заняла первое место на всесоюзном конкурсе чтецов Яхонтова. Мной, видимо, двигало опять же то самое честолюбие — как это меня не взяли? И еще на каком-то песенном конкурсе заняла призовое место. Мне надо было срочно побеждать. Дальше я стала показываться. К Додину, к Товстоногову. И Агамирзян меня тут же взял. Страдания мои длились не больше пары месяцев, но я за них очень благодарна Рубену Сергеевичу. Эти вещи очень подстегивают. Я такую бурную деятельность развила. В Вашей жизни что-то изменилось в связи с пандемией? Что-то висит в воздухе такое нехорошее и мешает вдохнуть полной грудью. А может, наоборот, выдохнуть все это. Умирают родные близкие люди. Полноценно радоваться жизни не получается. Елена, было ли у Вас когда-нибудь желание уйти из профессии? Нет. Никогда. Хотя я в начале своей профессиональной жизни планировала: если не буду актрисой, пойду воспитателем в детский сад. Очень люблю детей именно в их массовости. Мне безумно нравится за ними наблюдать, как они расправляются с этой жизнью, открывают ее. Ничего интереснее этого не существует. Если б мои дети осчастливили меня внуками, вполне возможно, я перешла бы в эту сферу деятельности.

  То есть Вы не жалеете, что выбрали актерскую профессию? Это такое счастье, что я не испугалась прийти сюда, в эту театральную жизнь. Что интуиция меня не подвела. Столько открытий, столько друзей. Ты живешь в огромной семье. И она не замыкается на каком-то одном театре. Это просто большое сообщество, где мы радуемся друг за друга или печалимся. Но ты все время чувствуешь тепло этих людей, их локоть, их поддержку. Здорово, когда у тебя все это есть. А как же сплетни, интриги, соперничество? Это все существует, конечно, но в таком микроскопическом виде, что и обращать внимания не стоит. Сейчас, с возрастом, я смотрю на это совершенно иначе. Знаете, когда мне было 28 лет, у меня умер папа. И произошла переоценка ценностей. Я поняла, что важного в жизни не так и много. Все мельчает перед неизбежностью. Беседовала Мария Симановская Фото Ольги Ибатуллиной и из открытых источников