Два гения российской словесности, пережив страшную эпоху, так и не смогли ужиться с ней…
«Анна Ахматова. Михаил Булгаков. Две жизни. Две судьбы» — так называется книга, недавно презентованная Музеем Анны Ахматовой в Фонтанном Доме (авторы — Нина Попова и Татьяна Позднякова). Сближение этих великих имен, на первый взгляд, кажется произвольным. Она — поэт, он — прозаик. Она — до мозга костей петербурженка, он — москвич. Она ни дня не работала на советскую власть, он — пытался ей служить: газеты, журналы, театр… Но по тому и по другому власть проехала железным катком — они избежали лагерей, пыток и расстрелов, но терновый венец унижения достался обоим.
И даже друзьями, в полном смысле, они не были — у каждого свой круг. И виделись друг с другом всего семь раз — каждая встреча зафиксирована документально. Но какая-то тайная, мистическая связь сближала их — то самое «пятое измерение» из «Мастера и Маргариты», которое расширяет пространство «до черт знает каких пределов».
Кстати, именно так — «Анна Ахматова. Михаил Булгаков. Пятое измерение» — называлась выставка, прошедшая нынешней зимой в Фонтанном Доме. В качестве ее художественного решения был выбран образ большой коммунальной квартиры. У Булгакова это — та самая «нехорошая квартира», из которой не по своей воле исчезают люди. Для Ахматовой — вполне реальная квартира № 44, из которой под конвоем уводили Николая Пунина и Льва Гумилева.
Ассоциативный ряд, заданный выставкой, на страницах книги материализуется, подкрепляясь множеством фактов, ссылок на письма, воспоминания, документы, поэтические строчки.
Два гения могли встретиться (а возможно, и встречались, не зная друг друга) еще в ранней юности, в Киеве — Булгаков там родился и жил до 20 лет, а Ахматова в 1906-м поступила в выпускной класс Фундуклеевской гимназии. Ходили по одним улицам, в самом центре, впитывали неповторимый аромат «матери городов русских». Только были как две разные планеты: он — весельчак и мистификатор, она — меланхолик, скрывающий от мира все движения души. Но в обоих уже начинало бродить вино словотворчества…
Еще задолго до первой встречи жестокая эпоха уже начала пытать их огнем и железом. Он, молодой врач, прошел через ад Первой мировой, кровь и гной госпиталей, испытал ужас наркотического морока, от которого чудом освободился. Она вышла замуж за одного из лучших российских поэтов, потом рассталась с ним, величественно («руками я замкнула слух»!) отстранилась от грянувшей революции, пережила расстрел бывшего мужа…
В ноябре 1919-го в газете «Грозный» появится фельетон за подписью «М. Б.». Приехавшей к нему во Владикавказ жене Булгаков скажет: «Я печатаюсь». К тому времени Ахматова — признанный поэт, автор нескольких книг, кумир того отживающего поколения, на шее которого уже затягивается петля. И оба гения уже прозревают грядущую трагедию. «Безумство двух последних лет толкнуло нас на страшный путь, и нам нет остановки, нет передышки», — пишет он. «Почудили коммунары, что ни дом — в болото щель», — признает она.
Первый раз они встретились лишь в июле 1933-го, в Ленинграде, в доме известного художника Николая Радлова. Она — закрывшаяся от мира и уже много лет почти ничего не пишущая. Он — автор нескольких скандальных повестей, известный драматург, которого власть то возносит, то безжалостно топчет. Но… искра между ними проскочила. «Его упрекали в отсутствии классового подхода, зато в присутствии мистицизма — колдовства и “всякой чертовщины”, — пишут авторы книги. — Уже это должно было вызвать интерес Ахматовой».
К тому времени Булгаков активно работал над главным романом своей жизни. В сентябре того же года, приехав в Москву, Ахматова была приглашена в гости к писателю и присутствовала при чтении автором второй редакции «Мастера и Маргариты». «Чтение романа. Ахматова весь вечер молчала», — записала в своем дневнике жена писателя Елена Сергеевна. Через два дня Булгаков узнал об аресте своих друзей — сценаристов Николая Эрдмана и Владимира Масса — и в ту же ночь часть своей рукописи сжег.
Бездна разверзлась. Один за другим стали исчезать в недрах ГУЛАГа друзья и близкие. 22 октября 1935-го в одну ночь забрали сына Ахматовой Льва Гумилева и ее гражданского мужа Николая Пунина. Она бросилась в Москву, подавать прошение Сталину. По совету Булгакова (он обращался к вождю уже трижды!) переписала текст от руки… и 4 ноября арестованных освободили. Но 10 марта 1938-го Льва снова арестовали. На этот раз обращение к вождю осталось без ответа. Так же как послание Булгакова в защиту Эрдмана.
Звезда автора знаменитых «Дней Турбиных» (вождь посмотрел этот спектакль во МХАТе более 15 раз!) закатилась. Его пьесы снимают с репертуара театров, критика буквально уничтожает его. Затравленный, «как никого и никогда не травили», он делает последнюю попытку примириться с эпохой — соглашается написать пьесу о Сталине. По свидетельству тех, кому зачитывал отрывки, вещь получалась весьма средняя. Но в разгар работы ему сообщают, что власть передумала — пьеса сочтена вредной. Оправиться от удара писатель уже не мог.
Он умер 10 марта 1940 года, в Прощеное воскресенье. Через 40 дней Ахматова позвонила в дверь его квартиры и прочитала Елене Сергеевне написанное на смерть Булгакова стихотворение: «Вот это я тебе, взамен могильных роз, / Взамен кадильного куренья; / Ты так сурово жил и до конца донес / Великолепное презренье…»
Потом они встретятся в Ташкенте, в эвакуации, и станут дружны. Уезжая, Елена Сергеевна оставит Ахматовой свою комнату и собственноручно перепечатанную рукопись «запретного романа». Как вспоминала Фаина Раневская, Ахматова читала его вслух, повторяя: «Фаина, ведь это гениально, он гений!»
Подобно Булгакову, она потом тоже попробует покривить душой — чтобы спасти сына от нового ареста, в 1949-м напишет стихотворение к юбилею Сталина. И ничего не получится. Гении лгать не умели. И там, «в пятом измерении», это — так же как и «великолепное презренье» — навечно сблизило их.
Михаил Рутман